и схематизм

Разумеется, были и схематизм, и вульгарный социологизм, и переиздание Пролеткультом старой книги А. А. Богданова «Философия живого опыта», содержащей прямую полемику с диалектическим материализмом, и отстаивание Лебедевым-Полянским с молчаливого согласия Богданова требования об «автономии» Пролеткульта от Наркомпроса. Все это вызывало резкую критику. Масла в огонь подлило и то, что уже после ухода Богданова из Пролеткульта его именем безответственно воспользовались две подпольные организации — «коллективисты», а позже «Рабочая Правда».

Разумеется, были и схематизм, и вульгарный социологизм, и переиздание Пролеткультом старой книги А. А. Богданова «Философия живого опыта», содержащей прямую полемику с диалектическим материализмом, и отстаивание Лебедевым-Полянским с молчаливого согласия Богданова требования об «автономии» Пролеткульта от Наркомпроса. Все это вызывало резкую критику. Масла в огонь подлило и то, что уже после ухода Богданова из Пролеткульта его именем безответственно воспользовались две подпольные организации — «коллективисты», а позже «Рабочая Правда». В их авантюристических выступлениях увидели подтверждение опасений В. И. Ленина, что под флагом «пролетарской культуры» может свить себе гнездо какая-нибудь политическая ересь, и «еретику» Богданову был закрыт доступ в рабочую среду.

На него обрушился шквал тенденциозной критики с позиций «плехановской ортодоксии» и «воинствующего материализма». Писали об «отрыжках богдановщины» в политэкономии, о «меньшевизме в пролеткультовской одежде», о недооценке массовой борьбы, об «оппортунистической реакции против революции» и т. д.

Богданов стоически встретил этот новый трагический виток своей судьбы. Он не надломился, как позднее Герберт Уэллс, который, по словам Дж. Оруэлла, «верил в добро науки, а когда увидел, что от точных наук может иногда быть и зло, то потерял голову». Он остался убежденным сторонником социализма, «коллективистом по чувству и разуму одновременно», хотя и никак не мог слиться с массовым коллективным потоком, устремившимся в русло построения «социализма в одной стране».

С теоретиками последнего Богданов не скрывал своих разногласий. Один из них, некогда его восторженный почитатель и одновременно яростный оппонент — Н. И. Бухарин, теперь с высоких трибун критиковал «полумарксистского литератора», не согласного с ортодоксией генеральной линии. А И. В. Сталин, подбираясь к пьедесталу «единственного великого», в одном из писем 1925 г. со значением обмолвился о закономерно сошедших со сцены бывших большевистских вождях Луначарских, Богдановых, Красиных…